Вновь хочется начать свой рассказ словами: «Ну, кто же не знает..?». Мне казалось, не знать Юрия Визбора просто невозможно – открытый, светлый взгляд, легкая улыбка, затаившаяся в уголках губ… и сразу возникает в голове вальсирующий звон гитарных струн. Но, как оказалось, зная Юрия Визбора, наверное, всю свою жизнь, я совершенно ничего о нем не знал. И, пожалуй, прежде чем продолжить, я набью трубку чем-нибудь покрепче и закурю.

Помню, будто это было вчера, встречи родителей со своими студенческими друзьями, случившиеся тогда в тесных комнатенках со странными коврами на стенах в старых, покосившихся домах Ростова. Дядя Миша со своей женой Татьяной исполняли песни Никитиных так, что, когда он брал в руки гитару, замолкал весь Кировский. А потом брал гитару дядя Юра, единственный ихтиолог в этой компании выпускников Мехмата РГУ (тогда еще совсем молодой специалист, ставший потом выдающимся ученым), и пел Визбора. Исполнив несколько песен, он широким жестом выбивал из пачки папиросу и мужчины выходили в соседнюю комнату покурить. Курили тогда все, но папиросы (к слову, всю жизнь, пока ходил в рейсы) курил только дядя Юра.

Вот как-то с тех пор во мне заложилась прочная ассоциация песен о походах, кострах, палатках с запахом крепкого табака и с теплотой такой же крепкой дружбы, которую, тогда еще вчерашние студенты, пронесли через всю свою жизнь. И продолжают нести, вспоминая на, увы, значительно более редких встречах тех из них, кто свою вахту уже сдал…

Юрий Визбор

Ухожу сказочным млечным путём

Юрий Визбор фактически ни дня в своей жизни не сидел на месте. После ареста отца в 1938-м, когда Юрию было всего четыре, их семью выселили в подмосковный поселок Сокол. Почти сразу же после этого он с матерью вынужден был уехать в Хабаровск на заработки. Через несколько лет вернулись, мать снова вышла замуж, но с отчимом у Юрия отношения не задались и он постоянно пропадал, то на улице, гоняя в футбол, то в аэроклубе. Но это все было уже после войны…

Юный Визбор видел себя или футболистом, или летчиком. Сложно сказать, сколько голов в ворота соперников он забил, однако к моменту окончания школы у него имелись «за плечами» летные часы, которые он набрал за штурвалами По-2 и Як-18. И все же судьба посчитала, что эти роли ему не очень подходят, и направила его в МГПИ, который в народе переименовали из педагогического в поющий. Выпускниками «Поющего института» тех лет были Юлий Ким, Ада Якушева (будущая супруга Визбора), а позже через его аудитории прошли и другие известные барды.

С поступлением в институт события в жизни Юрия завертелись с новой силой, в его жизни появились походы и альпинизм. Написав первые стихи в четырнадцать лет, в МГПИ он пришел, имея целый багаж песен. Он как-то сразу стал центром внимания:

«Он царил везде. В туризме, в альпинизме, в сочинении песен, в подготовке наших великих капустников это был первый человек. И, по-моему, все девицы всех курсов смотрели на него с обожанием. Он был всеобщим идолом, причем для обоих полов. перед ним преклоняться было как-то легко и правильно. Познакомившись с ним, я начал сочинять» – так вспоминал о нем Юлий Ким.

Эти студенческие капустники славились на весь институт, зал был всегда переполнен. К моменту окончания института Визбор имел множество публикаций, альманах «Ленинец» печатал его стихи едва ли не в каждом выпуске. Но пути и дороги никак не хотели отпускать Юрия, и после окончания института он по распределению уехал в Архангельскую область, где работал в школе «учителем всего». А чуть позже – в Мурманскую, в Кандалакшу, где проходил срочную службу.

Но и там Визбор не стал ограничиваться только лишь строевой подготовкой. Его стихи печатали в армейской газете. Немногим позже – не только стихи, но и статьи, и различные заметки. Именно в армии Юрий начал присматриваться к профессии журналиста, получив при этом специальность радиста и категорию «радист 1-го класса». Так и получилось, что журналистика, радио и неуемный характер провели Визбора по всей нашей стране во всех направлениях. И не по одному разу.

Сразу после армии началась работа репортером на радио. А это – постоянные командировки, ночи без сна, вырастающие и вырастающие вокруг него небоскребы из черновиков и листков с заметками, пустых пачек от сигарет, безумное количество выпитого крепкого кофе… И снова командировки на Дальний Восток, на Север, потом в Сибирь, еще раз в Сибирь, на Каспий и опять в Сибирь.

Визбор не мог что-то делать наполовину. Если он за что-то брался, то вгрызался в это «по самое не хочу», отдавался делу целиком, без остатка:

«Он мотался все время из конца в конец страны, возился со всеми своими летчиками, водителями, доярками, подводниками... Он жил не на Арбате, и не на Таганке играл – жил в пути, в дороге, как живет всякий приличный журналист» – такими словами описывает обычный рабочий день Визбора журналист Александр Архангельский.

А потом случились радиостанция «Юность», журнал «Кругозор» с пластинками. Из песен-шуток, написанных для студенческих капустников, появились песенные репортажи и целые гимны, звучащие и по сей день у каждого костра в лесу, в каждом поезде, везущем туристов и альпинистов на маршрут. Гимны, которые слышал, наверное, каждый камень, лежащий на склонах в Домбае и Чегете, на Тянь-Шане, Памире и бог знает где еще…

Потом были стихи, проза, пьесы, работа в кино. Шумные копии магнитофонных бобин. Потом был уже тот Юрий Визбор, с которым я «познакомился», фактически, еще сидя на горшке и слушая, как его песни исполняют взрослые. Тогда еще совсем молодые «взрослые». И как-то упустил за этим всем того Визбора, который проехал вдоль и поперек всю нашу страну. У которого на сердце, может и небольшой, но все же отметиной, оставалась каждая встреча с горняками, нефтяниками, водителями с крайнего Севера, с доярками, дающими двойные надои – с людьми, с просто людьми,которые и есть наша страна.

Синий дым плывет над нами мягкой вечностью

Плотная завеса густого табачного дыма пеленой окутывает всю жизнь Юрия Визбора. Непростое время – война и послевоенные годы; любимая, но непростая профессия – постоянные командировки, сутками в пути, бараки, общежития, колхозы, месторождения,рудники, буровые…

На плато Расвумчорр не приходит весна,
На плато Расвумчорр всё снега да снега,
Всё зима да зима, всё ветров кутерьма,
Восемнадцать ребят, три недели пурга.

Мы сидим за столом, курим крепкий табак.
Через час вылезать нам на крышу Хибин
И ломиться сквозь вой, продираться сквозь мрак,
Головой упираясь в проклятье пурги…

И тоже совсем не легкое, но дающее возможность отвлечься от всего, увлечение – горы, палатки, рюкзак и ледоруб, пронизывающий ветер, снег и снова днями в пути. Табак, пожалуй, был единственным спутником Визбора, который прошел с ним все эти пути-дороги. И, может, крепкий кофе еще.

Синий дым плывет над нами мягкой вечностью.
Чиркнет спичка – сигарета вспыхнет вновь.
За окном с зонтами ходит человечество,
Обокраденное нами на любовь.

Совсем неудивительно, что курение находит отражение в творчестве Визбора. Став неотъемлемой частью личности – и самого автора, и тех, кому он посвятил свои строки – табак (зримо и незримо) присутствует в каждой строке, в каждом знаке препинания песен-репортажей Визбора, песен о мужестве, о силе, о свободе, в конце концов. Не лишенных, конечно же, романтики и, зачастую, не без иронии.

На многих фотоснимках Юрий Визбор запечатлен с трубкой. Бросив беглый взгляд можно подумать – для образа. Но всмотревшись понимаешь, что трубки у Визбора (кроме того, что все разные) – это, как на подбор, точные и строгие классические «Бильярды», что говорит о том, что трубка в его жизни присутствовала не для красоты. Видно в этом понимание предмета.

Татьяна, старшая дочь Визбора, писала, что отец очень любил слушать музыку, записывал на «бобинник» трансляции западных станций (напомним: радист первого класса). Если, поднимаясь по лестнице к квартире, сверху доносились мелодии The Beatles, стук клавиш печатной машинки и чувствовался вкусный аромат трубочного табака, в квартиру надо входить тихо – отец дома и погружен с головой в работу.

Пусть это и бывало не часто, так как Визбор постоянно был в командировках. Дочь вспоминает, что он любил табак Dunhill и очень удивлялась тому, где отцу удавалось его достать. Курил он и «Капитанский», и «Нептун». Что тоже выдает в нем человека, глубоко погруженного в тему.

Вот так живу за тридевять земель,
Курю табак на баке пакетбота.
Язычник, поклоняюсь я зиме,
Помноженной на тяжкую работу!

Докуривая за написанием этой статьи очередную трубку с G. L. Pease Windjammer и набивая в следующую его же Navigator, ловлю себя на мысли о том, что выбор табака для работы сложился не случайно, в контексте повествования. Тут же вспоминается докуренный накануне ароматный G. L. Pease Sextant. Всё – один к одному.

Пусть этот ряд слегка и «притянут за уши»,но ведь мог же Визбор за работой отдать предпочтение курению чего-то подобного, будь у него такая возможность? А может, ему больше пришелся бы по душе Rattray’s Marlin Flake? Или же, сдвинув своей огромной рукой всё это в сторону, расчехлив печатную машинку и вставив в нее чистый лист бумаги, он, достав из старого серванта баночку выдержанного Dunhill Royal Yacht, мог бы приняться за работу над новым репортажем? А рядом, поскрипывая пленками вращающихся бобин, хрипел магнитофон, выдавая что-то вроде «All we need is love»…

История не терпит сослагательного наклонения. Но она всегда многогранна и интересна. Творчество Юрия Визбора, его песни – это лишь малая часть, верхушка айсберга его личности. Визбор – это не только «Солнышко мое» или «Лыжи у печки стоят», но теперь (зная то, что я узнал, работая над этой статьей) эти строки помогают представить, насколько же огромен были мир внутри этого человека.

© Copyright все права защищены, при полном или частичном копировании ссылка на первоисточник обязательна. Supertabak.ru 2023